ТУРЕЦКАЯ АНТИЧНОСТЬ. ПОХИЩЕНИЕ ЕВРОПЫ[1]

Прежде я в Турции был только в Стамбуле. К ней же был заведомо насторожен, поскольку активно не принимал ее жестокий и всеразвращающий режим отдыха: «Все включено», от которого с трудом отбился завтраками и ужинами (HB). А в итоге, поехав в Турцию, неожиданно, побывал в Древней Греции, в Ионии — самом сердце зарождения философии, науки и искусства.

На окраинах греческого мира

Дело в том, что мой путь в Древнюю Грецию и шел окольными путями: я был на противоположных окраинах греческого мира: в  греческих колониях Эмпуриас (Каталония), Митридат (Керчь), Херсонес (Севастополь), в раскопках греческих городов на территории Хорватии, Болгарии, посетил прото-грецию на Крите и (подобно Хайдеггеру, который два раза в последний момент отказывался от посещения континентальной Греции, лишь на третий раз, в 1962 г., посетил ее) наконец-то побывал там. Не оттого ли, что in loco памятники классической античности всегда воспринимаются по-другому. Они оказываются не такими, какими представляешь их себе по фотографиям, фильмам и видео: свое восприятие иначе расставляет ак-центы, появляется свой собственный сюжет восприятия одного и неприятия другого, авантюра видения порой неожиданно открывает масштабные соразмерности, избираешь свою точку зрения, ракурс восприятия. Все это имело место когда не-ожиданно Иония, ее торговые и интеллектуальные центры: Милет, Эфес, Приена (Перине), Храм Аполлона в Дидиме — все это на территории современной Турции предстало перед жадным взором.

Тысячелетия назад единый греческий мир не разрывался на континенты: Европу, Азию, Африку, не дробился по странам, а Средиземное море было внутренним морем, срединной частью Греческого, а затем и Римского мира, а похищение Европы лишено было того геополитического привкуса, которым оно обладает сейчас: это было похищение внутри одной цивилизации, в  центре которой было «Средиземное море». Как известно, казус неоднозначности усиливается при использовании самых распротсраненных терминов, как то: «модерн» у нас  — художественный стиль, в  европейских языках  — современность, а  понятие «античность» не стыкуется с  западно-европейским употреблением. В русском языке термин «античность» исключительно соотносится с  Древней Грецией и  Древним Римом. В  иных же распространенных европейских языках, как заметил доктор архитектуры С. С. Ожегов, «словом “антик”, имеющим разные написания и  ударения, называют просто древность или нечто древнее». Малая Азия не была окраиной в современном смысле, так как обладала своими важными особенностями и преимуществами. Вспомнил о содержательном выступлении искусствоведа Жанны Николаевой на семинаре «Визуальные практики», посвященном сюжету «Похищение Европы». Ниже несколько лишенных трагизма похищений из ее иллюстраций. Первая  — Европа, едущая как Амазонка, похлопывающая и  подбадривающая быка, управляющая его рогом. Вторая  — терракотовая фигура: на ней Европа словно властная и  дородная хозяйка, предстает едущей по известной дороге в соседнюю деревню.

Значительные фрагменты Милета, Эфеса, Приены чудесным образом сохранились. Виду различия теплой, почти домашней агоры и  холодных пространств форумов римской империи, где человек подавляется властью надличностного коллективного тела империи, закона, власти. Агора — не только рынок, но и место встречи и общения. А по одной из версий существительное «агора» происходит от древнего глагола «агиро», что означает собирать и ораторствовать. Отсюда первая онтологическая категория — провозглашение всеобщности мыслителем: «Все есть вода». (Не потому ли, что Милет был полуостровом, узким перешейком, соединявшимся с материком? Сейчас город уже далеко от побережья.) Но многое в этих городах не раскрыто, ко многому надо приложить руки и вложить деньги. В данный момент это выглядит так, словно Европу выкрали и вернули в Малую Азию, но что делать с ней, кроме как увеличивать туристическую привлекательность, еще не придумали.

На стыке цивилизаций

Именно в Турции весьма остро ощущаешь драму истории, смещение центров культуры, столкновение религий, культур, цивилизаций. И  здесь же понимаешь хрупкость цивилизации: если изменится политическое и религиозное состояние, если Турция станет страной с фундаменталистской идеологией, может наступить конец греческому наследию, подобно взрыву статуи Будды в  Афганистане. Но восприятие греческих городов от такого рода мыслей только обостряется: то, что представляло собой древнегреческую цивилизацию, весьма и весьма далеко от нынешней располагающейся там и по духу, и по архитектуре, и по вере, и по укладу жизни, и по мироощущению цивилизации мусульманской, пусть и в самом светском его варианте. Причина в самом христианстве, в его внутреннем противостоянии, оказавшемся сильнее врагов внешних.

Обострение противоречий внутри единой христианской веры привело к нынешнему положению вещей: «Лучше чалма, чем тиара (знак папского владычества)» — слова последнего (не в этом ли причина?) главнокомандующего византийским флотом Византийской империи (1449–1453) Луки Нотара. Исповедующие западную ветвь христианства не остались в долгу: «Турки — враги, но раскольники-греки хуже, чем враги», — выражал мнение многих Петрарка. Объяснимо теперь тотальное изгнание мавров с Иберийского полуострова латинянами и существование турецкой части Европы на другом ее конце с попустительством латинян —дабы не досталась православным, кои «хуже, чем враги». Нынешнее обострившееся противостояние западного и восточного христианства на руку все той же Азии, Америке, Африке и Австралии. История постоянно преподает уроки, и столь же неустанно они не усваиваются. В том числе и турецким гидом, вспомнившим в Милете лишь од-ного философа — Анаксимена! Даты и названия лежащих рядом развалин караван-сарая и мечети он помнил и возвращался к ним не раз.

Когда вижу крайне извилистую реку Меандр, а затем одноименный геометри-ческий орнамент в виде ломаной линии (рис. 4), лучше понимаю, как связан топос с культурой, на нем произрастающей. Поистине, nomen est omen!

Собственная ловушка

Турки, я сделал собственное открытие, тоже отдыхают в режиме «все включено». В моем отеле 80 процентов постояльцев — турки. Прежде я думал, что это их коварный план искушения и развращения европейцев, русских, иных иностранцев форматом вседоступности еды и алкоголя, ленью и негой на мягких лежаках и неизменно развлекающим всех аниматором, который окончательно добивает любую инициативу, воображение и навыки коммуникации. Но нет, мнится, турки искренне считают, что создают наикомфортнейшие условия отдыха и… сами попадают в свою же ловушку «комфорта» — предаются ему. Вспомнился Диоген: «Пусть дети ваших врагов живут в роскоши».

Целомудренные и равнодушные

Турки у себя дома далеки от тех мифов улыбчивости, услужливости и чистоты, которые, по всем рассказам, создают в Анталии на территории отелей. В своей собственной среде они скорее равнодушные (никто не интересовался Украиной, санкциями), старики  — по-средиземноморски никуда-не-спешащие  — вариант dolce vita, — сидящие в одном и том же месте и в том же составе.

Еще развеялся миф об их улыбчивости и услужливости: они редко бывают вежливы по отношению к другим, в отличие от европейцев не улыбаются при встрече с незнакомыми, не предупредительны, не пропускают дам вперед и т. п. Правда, когда отдыхающие это делают первыми по отношению к ним, им это нравится, и в ответ они также становятся доброжелательными. Следующий стойкий миф — о докучливости и приставании турков — в данном месте и в данное время был поколеблен. Пышная блондинка, отдыхавшая в моем отеле, на вопрос: «Как отдых?» — уклончиво ответила: «Не задался». Выяснилось, что никто в отеле не делал комплименты, не приставал на улице. Действительно, на пляже, на набережной комплиментов, восторгов и приставаний, обращенных к европейским дамам, даже блондинкам, я не приметил. Место и время такое? Витальность утратили или свои жены рядом? Случившиеся тогда выборы президента Турции (флаги Турции и портреты Эрдогана жители довольно часто вывешивали из своих окон)? У меня нет ответа.

Особенности коллективного тела

Турки (и  в  этом, что печально, они схожи с  нами) вполне себе равнодушны к грязи за окном, на улице. Узнаваемые повадки нуворишей: у двора новая иномарка, политый сад и чистый двор виллы (те домики на два-четыре хозяина они гордо именуют в объявлениях «виллами») — и пыль, и мусор, и грязь на улице.

Но то, что они преодолели в себе, так это страсть к высоким заборам, отгораживающим внутренний их мир от внешнего. Заборы их более похожи на палисадники и не чета нашим грозным фортификационным укреплениям, скромно именуемым заборами. Их архаическое крепко сбитое коллективное тело проявляется во всем: в игнорировании предшествовавшей Стамбулу гордой истории Константинополя, проступающей в гордых трафарета на футболках «Istanbul 1453», в однообразии выстроившихся в ряд, абсолютно одинаковых монолитных домов, и однообразно же побеленных, гордо именуемых виллами. Картину дополняют многоэтажные дома: бетонно-стеклянный аскетизм коробок против инородной классической античной архитектуры, всей предшествующей истории европейской архитектуры, игнорируемой современными турецкими интеллектуалами в целом и архитекторами в частности. Они любят свой флаг, особенно с изображением Ататюрка, — его вывешивают из окон на улицу, но при этом не замечают отдельного индивидуума. Даже расфасовки в магазинах рассчитаны на большую турецкую семью, а не на отдельно взятую персону.

Обращает на себя внимание их потребность сбиваться в плотное коллективное тело, например, в кафе, играя в Турецкие нарды, или выпивая напиток, который они называют турецким чаем, подавая его в прозрачных тюльпанообразных стаканах. Кофе — редкость, и его стойкий запах сразу же привлекает внимание.

О запахах разговор особый. Проходя мимо баков с мусором, непостижимым образом вспоминал жеманные инвективы заката западной цивилизации Татьяны Горичевой: «В Германии даже помойки не пахнут». А  здесь пахнут! Помойки на каждом шагу, в жару — с пятнами высохшей или липкой жижи. Видимо, это и объясняет их любовь к  сильным и  пряным запахам духов, призванным перекрыть окружающие.

Генеалогия

Среди пестрой турецкой толпы, особенно детей на пляже, постоянно натыка-ясь на славянские и европейские лица, светлые волосы, вспоминал Кафу (Феодосию), которая не один век поставляла рабов в Турцию и далее во все страны Средиземноморья, захват и покорение Византии, Балкан, вследствие чего они вобрали в себя многих, разнообразили и обогатили собственную кровь.

Есть у них несомненные достоинства — уважение к чужой собственности. Головы ли долгое время отделяли ятаганами, руки ли отсекали, но генеалогия нынешнего уважения к чужой собственности крепко записана на их коллективном теле. Тому подтверждение — закрытые и пустующие отели по соседству не разграблены, стекла не разбиты, они не населены бомжами.

Эмансипация по-турецки и немного Чехова

Соотечественники пообвыклись на курортах, да и как не привыкнуть, когда из немногочисленных моих собеседников двое сказали, что в мае-июне отдыхали уже Египте и Тунисе. Демонстративное поведение русских ушло, появилась естественность поведения. Количество еды в их тарелках ровно такое же, как и у про-чих постояльцев. Но одна деталь все же обращает на себя внимание. Признаком хорошего тона у соотечественников считается критика отеля (при этом чем больше звезд, тем истовее), обслуживающего персонала, меню и аниматоров. А еще ругают скуку, словно высказанное неудовольство добавляет им самим веса и значимости.  Вспомнились слова язвительного Антона Павловича Чехова по поводу Ялты: «Это только принято говорить, что здесь скучно. Обыватель живет у  себя где-нибудь в Белеве или Жиздре — и ему не скучно, а приедет сюда: “Ах, скучно! Ах, пыль!”  Подумаешь, что он из Гренады приехал».

Вернусь к туркам, их любовь грызть длинные семечки подсолнечника на пля-же, сидя на покрывале, на скамейке на набережной, оставляя внушительные пятна шелухи на земле, удивляет. (Я вдруг осознал, что увидел оригинал той традиции, которую последние три года созерцал в парках и на улицах Кройцберга в Берлине.) А разноцветные мусульманские купальники зрелых и пожилых дам, закрывающие все тело, походка турецких женщин — ступая, они словно продолжают сидеть на ковре, — заставляют невольно улыбнуться. Их попытки научиться плавать в детском бассейне в зрелом возрасте (что похвально, ибо говорили же древние греки: он неграмотный человек, так как ни читать, ни плавать не умеет) — умиляют. Пожилых дам сопровождают курящие дочери в купальниках западного образца — так они, как заметил русскоговорящий турок-экскурсовод, самоутверждаются, такова изнанка эмансипации по-турецки. Невольно вспомнился прочитанный уже давно роман Архана Памука «Снег» (2002)  о  нынешних молодых радикалах, обращающихся к традиционным ценностям. Все возвращается, но возвращается неузнанным, как похищенная и заточенная в Малой Азии Европа.

Август, 2014, Guzelcamli, Кушадасы, Турция